Война, любовь и собака
Брестская правозащитница Юля полтора года не могла принять, что она теперь живёт в долгой вынужденной эмиграции. Война, которую она встретила на западе Украины, помогла понять ценность каждой минуты, а любовь вернула радость в каждый момент. Правда, именно из-за любви Юля выбрала остаться жить и волонтёрить в стране, где каждый день звучит воздушная тревога
Война, любовь и собака
Брестская правозащитница Юля полтора года не могла принять, что она теперь живёт в долгой вынужденной эмиграции. Война, которую она встретила на западе Украины, помогла понять ценность каждой минуты, а любовь вернула радость в каждый момент. Правда, именно из-за любви Юля выбрала остаться жить и волонтёрить в стране, где каждый день звучит воздушная тревога
Январь, 2021 год
«Тогда она стала мне поперёк горла»
Я очень хорошо помню свой отъезд. Внешне я действовала хладнокровно, но внутри стрессовала и была сильно растеряна. Я настраивалась, что это не окончательная эмиграция, а выезд на пару месяцев. Мне было всё равно, что брать с собой. Первостепенная задача — пристроить собаку, трехлетнего дворнягу Штриха. Я не могла оставить его в Бресте, никто не согласился побыть с ним. В Минске нашлась одногруппница, готовая помочь. На чём везти собаку в Минск? Поездом не вариант… Друзья согласились помочь перевезти Штриха на машине до Минска. Билеты на самолет до Киева нужно купить за наличку… Я помню, это была внутренняя суета на фоне внешнего спокойствия.
Помню, как пришла в свою любимую кофейню в Бресте и съела свою последнюю тарталетку крем-брюле. Это мой самый любимый десерт, который я теперь нигде не могу найти. Тогда она стала мне поперёк горла, потому что кушать, конечно, совсем не хотелось.
Когда я уезжала, то точно понимала, что заберу свою собаку с собой. Он для меня не просто питомец, а друг по жизни, часть семьи. Но на самолёт до Киева я не могла взять его с собой. Границы на выезд наземным транспортом тогда были закрыты.
Помню, как пришла в свою любимую кофейню в Бресте и съела свою последнюю тарталетку крем-брюле. Это мой самый любимый десерт, который я теперь нигде не могу найти. Тогда она стала мне поперёк горла, потому что кушать, конечно, совсем не хотелось.
Когда я уезжала, то точно понимала, что заберу свою собаку с собой. Он для меня не просто питомец, а друг по жизни, часть семьи. Но на самолёт до Киева я не могла взять его с собой. Границы на выезд наземным транспортом тогда были закрыты.
29 октября 2020 года Беларусь временно ограничила въезд в страну через наземные границы из Латвии, Литвы, Польши и Украины. Позже, 10 декабря 2020-го стало известно, что Беларусь намерена закрыть наземные границы теперь на выезд, объясняя это ситуацией с коронавирусом. Решение вступило в силу через 10 дней.
В итоге до момента, когда мы с ним снова встретимся в Киеве, пройдет месяц. Но в наше последнее утром с ним в Минске я этого ещё не знала. Помню, встала на рассвете, самолет уже в обед. Пошла выгуливать пса и всю прогулку прорыдала. В моей голове это была наша последняя прогулка. Мы никогда так надолго не расставались. Я не знала точно, вернусь ли домой и когда вернуть. В общем, всё было очень драматично.
Потом мы с сестрой поехали делать доверенность на всю мою жизнь. Был выходной день, нотариуса найти сложно. Мы нашли её возле здания Следственного комитета. Там же я нашла карту джокера. Я подумала, что это очень иронично. Никогда раньше в жизни не находила карты, а тут нашла и сразу джокера. В момент, когда мне нужно уезжать из страны. Да ещё и возле Следственного комитета. В этот день я благополучно улетела в Киев.
Потом мы с сестрой поехали делать доверенность на всю мою жизнь. Был выходной день, нотариуса найти сложно. Мы нашли её возле здания Следственного комитета. Там же я нашла карту джокера. Я подумала, что это очень иронично. Никогда раньше в жизни не находила карты, а тут нашла и сразу джокера. В момент, когда мне нужно уезжать из страны. Да ещё и возле Следственного комитета. В этот день я благополучно улетела в Киев.
Февраль-апрель, 2021 год
«Не уверена, что он меня узнал: забился в угол квартиры и сидел так два дня»
В Киеве я прожила где-то четыре месяца. Главной задачей первого месяца было перевезти собаку. Момента осознавания, что я в долгой вынужденной эмиграции и мне надо как-то строить свою жизнь, у меня не было до лета 2022 года. Тогда же я просто действовала по инерции. В первую неделю после переезда слетала на море. Думала, оно залижет раны. Но там я каждый день рыдала. Меня переживала, как там мой пёс, пока я тут на море. Я просыпалась и каждый день рыдала. Эта поездка, которая должна была помочь восстановиться, еще больше погрузила в стресс.
Чтобы забрать собаку, мне нужно было постоянное жильё в Киеве, поэтому параллельно занималась и его поиском. Мне помогла знакомая украинка. Я каждый день искала в интернете информацию о том, как мне перевезти в Украину свою собаку. Автомобильные границы закрыты. Я просмотрела много групп и поняла, что украинцы подсуетились и организовали какой-то бизнес на перевозках.
С одним из перевозчиков мы договорились на определённый день. Одногруппница в Минске привела пса в заранее оговоренную точку, его забрали. И везли ко мне 15 долгих часов. Я писала перевозчику «как дела», он отвечал через несколько часов. Это было тревожное время ожидания. Собаку привезли в час ночи. Штрих был в шоке. Не уверена, что он меня узнал: забился в угол квартиры и сидел там два дня.
Со временем выяснилось, что на границе возникли какие-то проблемы из-за того, что собаку перевозили без одной необходимой справки. Если бы я знала раньше, что его повезут так, вряд ли бы стала перевозить. Но мы снова вместе, можно выдохнуть.
Чтобы забрать собаку, мне нужно было постоянное жильё в Киеве, поэтому параллельно занималась и его поиском. Мне помогла знакомая украинка. Я каждый день искала в интернете информацию о том, как мне перевезти в Украину свою собаку. Автомобильные границы закрыты. Я просмотрела много групп и поняла, что украинцы подсуетились и организовали какой-то бизнес на перевозках.
С одним из перевозчиков мы договорились на определённый день. Одногруппница в Минске привела пса в заранее оговоренную точку, его забрали. И везли ко мне 15 долгих часов. Я писала перевозчику «как дела», он отвечал через несколько часов. Это было тревожное время ожидания. Собаку привезли в час ночи. Штрих был в шоке. Не уверена, что он меня узнал: забился в угол квартиры и сидел там два дня.
Со временем выяснилось, что на границе возникли какие-то проблемы из-за того, что собаку перевозили без одной необходимой справки. Если бы я знала раньше, что его повезут так, вряд ли бы стала перевозить. Но мы снова вместе, можно выдохнуть.
Май-июль, 2021 год
«Вы все пойдёте подозреваемыми по уголовному делу»
В Киеве мы прожили три месяца. Я поняла, что в этом большом городе мне неуютно, и стала думать, куда переехать. Визы у меня не было, а теперь ещё и собака без справки. Выбирать пришлось внутри Украины. Мы поехали жить к морю, в Одессу.
Следующие три месяца там было очень одиноко. Одолевала сильная тоска по дому. Я уже хотела возвращаться домой, потому что заканчивались мои легальные 180 дней пребывания в Украине. Легализовываться я не хотела, а двигать куда-то дальше не могла из-за собаки. На тот момент я действовала и жила с мыслью о том, что скоро вернусь домой. К тому же я очень сильно заболела, а рядом никого не было, даже просто помочь купить лекарств в аптеке было некому. Я поняла, что не хочу так жить. Я решила разрабатывать план возвращения домой.
У меня было большое внутреннее отрицание, что я в эмиграции. Мне было сложно принимать решения, начинать делать вид на жительство. Но в мае в Минске посадили самолет с Протасевичем, что заставило меня ещё на какое-то время замереть в Одессе.
«Вы все пойдёте подозреваемыми по уголовному делу»
В Киеве мы прожили три месяца. Я поняла, что в этом большом городе мне неуютно, и стала думать, куда переехать. Визы у меня не было, а теперь ещё и собака без справки. Выбирать пришлось внутри Украины. Мы поехали жить к морю, в Одессу.
Следующие три месяца там было очень одиноко. Одолевала сильная тоска по дому. Я уже хотела возвращаться домой, потому что заканчивались мои легальные 180 дней пребывания в Украине. Легализовываться я не хотела, а двигать куда-то дальше не могла из-за собаки. На тот момент я действовала и жила с мыслью о том, что скоро вернусь домой. К тому же я очень сильно заболела, а рядом никого не было, даже просто помочь купить лекарств в аптеке было некому. Я поняла, что не хочу так жить. Я решила разрабатывать план возвращения домой.
У меня было большое внутреннее отрицание, что я в эмиграции. Мне было сложно принимать решения, начинать делать вид на жительство. Но в мае в Минске посадили самолет с Протасевичем, что заставило меня ещё на какое-то время замереть в Одессе.
Днем 23 мая 2021 года в Национальном аэропорту «Минск» вынужденно приземлился самолет авиакомпании Ryanair, который летем в Вильнюс. После короткой проверки судна на наличие бомбы самолет полетел в Вильнюс, но среди пассажиров не оказалось Романа Протасевича и его девушки Софьи Сапеги, которые были связаны с протестами против фальсификации президентских выборов 2020 года в Беларуси. Молодых людей задержали беларусские силовики. Большинство стран мира запретило своим самолетам летать над воздушным пространством Беларуси, так небо стало фактически закрытым.
В какой-то из дней я решила зайти в провластный Telegram-канал, хотя обычно этого не делаю. И нашла там себя в списках волонтёров и с подписью, что-то вроде того, что вы все пойдёте подозреваемыми по уголовному делу, ваш главарь уже сидит. Меня это очень сильно напугало. Я решила, что это очередной знак и мне не нужно возвращаться.
Июль, 2021 год
«Каждый день ванну выносили из ванной комнаты, а потом вечером вносили обратно»
С этого времени начались мои приключения с легализацией. У меня оставалось три недели до момента, когда закончатся180 дней пребывания. Я успевала сделать документы. Мне была готова помочь одна общественная организация из Ивано-Франковска, для которой я волонтёрила. В следующие дни в эмиграционной службе постоянно «висли» компьютеры и не работала система. Я ходила в эмиграцию в течение недели, и такое повторялось каждый день.
Параллельно я переехала на другую квартиру. Она оказалась ужасной. Там продолжался ремонт, были тараканы, ураганом выбило окно на балконе, была вырвана конфорка, текла стиральная машина, на кухне «легла» проводка. Каждый день ванну выносили из ванной комнаты, а потом вечером вносили обратно, потому что красили стены. За это жильё я заплатила 300 долларов.
Наконец-то я попала в эмиграцию, но мои документы не приняли. Мне посчитали дни и сказали, что уже нет времени сделать вид на жительство. Потом по знакомству я ещё раз попала в эмиграцию. Оказалось, в первый раз я ещё могла подать документы — просто неправильно посчитали дни — а теперь уже точно не могу.
Параллельно я переехала на другую квартиру. Она оказалась ужасной. Там продолжался ремонт, были тараканы, ураганом выбило окно на балконе, была вырвана конфорка, текла стиральная машина, на кухне «легла» проводка. Каждый день ванну выносили из ванной комнаты, а потом вечером вносили обратно, потому что красили стены. За это жильё я заплатила 300 долларов.
Наконец-то я попала в эмиграцию, но мои документы не приняли. Мне посчитали дни и сказали, что уже нет времени сделать вид на жительство. Потом по знакомству я ещё раз попала в эмиграцию. Оказалось, в первый раз я ещё могла подать документы — просто неправильно посчитали дни — а теперь уже точно не могу.
Август, 2021 год
«Посередине дороги он не убил меня с собакой и не забрал все мои деньги»
У меня ничего не получается. Нужно уезжать. С собакой не так много вариантов. Единственный — в Грузию на пароме, который идёт двое суток. Там есть каюты для переезда с собаками, билет стоит 400 долларов. Я стала ждать, когда откроются продажи билетов на паром. На ужасной квартире вещи я даже не распаковывала.
Это был очень тяжелый месяц моей жизни. Я решила, что каждый раз, когда у меня что-то не получается, я буду пить. Так в один день к полудню я была ужа знатно «накидана».
Пока я ждала, когда откроется продажа билетов, организация из Ивано-Франковска предложила поехать к ним, чтобы попытаться помочь сделать документы на месте. Позвонили днём, а на следующий вечер я уже уехала из Одессы с собакой. Билетов на поезд не было на ближайшие три недели, а на автобус с животными не берут. 800 км пути из Одессы в Ивано-Франковск мы преодолели на междугороднем такси.
Это контору я просто нагуглила. Мы выезжали в полночь. По деньгам вышло как паром. Всё было страшно — и ехать с незнакомым мужиком ночью на такси тоже. Но понимаешь: либо так, либо никак. Доехали нормально. Раз я рассказываю вам эту историю, значит он не убил меня с собакой посередине дороги и не забрал все мои деньги.
В Ивано-Франковске я кинула вещи у коллежанки, пошла в миграционную службу, где за два часа мне продлили сроки пребывания. Квартиру я нашла за три дня. После Одессы и Киева офигевала, насколько тут дешевое жилье. Поначалу я была в шоке, как тут всё дешево. Как в фильме «Евротур», когда в Белграде они поменяли один доллар и шиковали неделю.
Я начала активно волонтёрить в местной организации. Благодаря этому сильно погрузилась в украинский контекст. У меня появился круг общения.
Это был очень тяжелый месяц моей жизни. Я решила, что каждый раз, когда у меня что-то не получается, я буду пить. Так в один день к полудню я была ужа знатно «накидана».
Пока я ждала, когда откроется продажа билетов, организация из Ивано-Франковска предложила поехать к ним, чтобы попытаться помочь сделать документы на месте. Позвонили днём, а на следующий вечер я уже уехала из Одессы с собакой. Билетов на поезд не было на ближайшие три недели, а на автобус с животными не берут. 800 км пути из Одессы в Ивано-Франковск мы преодолели на междугороднем такси.
Это контору я просто нагуглила. Мы выезжали в полночь. По деньгам вышло как паром. Всё было страшно — и ехать с незнакомым мужиком ночью на такси тоже. Но понимаешь: либо так, либо никак. Доехали нормально. Раз я рассказываю вам эту историю, значит он не убил меня с собакой посередине дороги и не забрал все мои деньги.
В Ивано-Франковске я кинула вещи у коллежанки, пошла в миграционную службу, где за два часа мне продлили сроки пребывания. Квартиру я нашла за три дня. После Одессы и Киева офигевала, насколько тут дешевое жилье. Поначалу я была в шоке, как тут всё дешево. Как в фильме «Евротур», когда в Белграде они поменяли один доллар и шиковали неделю.
Я начала активно волонтёрить в местной организации. Благодаря этому сильно погрузилась в украинский контекст. У меня появился круг общения.
Февраль, 2022 год
«Я плакала, тряслись руки. Была уверена, что сейчас где-то бомбанёт, а я к этому не готова»
24 февраля я проснулась в 6 утра, потому что у меня сильно болел живот. Мне сразу начали звонить. Первым позвонил мой парень, Антон, с которым мы познакомились в Ивано-Франковске в прошлом году. Он сказал, что началась война. Антон — переселенец из Донецкой области еще со времён 2014 года, а в тот день был по делам в Киеве. В первый день войны, а также и потом, в аэропорт Ивано-Франковска тоже прилетали ракеты. Мы наблюдали в окно чёрные сгустки вдалеке.
«Я плакала, тряслись руки. Была уверена, что сейчас где-то бомбанёт, а я к этому не готова»
24 февраля я проснулась в 6 утра, потому что у меня сильно болел живот. Мне сразу начали звонить. Первым позвонил мой парень, Антон, с которым мы познакомились в Ивано-Франковске в прошлом году. Он сказал, что началась война. Антон — переселенец из Донецкой области еще со времён 2014 года, а в тот день был по делам в Киеве. В первый день войны, а также и потом, в аэропорт Ивано-Франковска тоже прилетали ракеты. Мы наблюдали в окно чёрные сгустки вдалеке.
За десять дней до начала войны я тоже была в Киеве и пыталась сделать визу в Литву. Но визу мне не сделали, потому что европейские послы в течение недели никого не принимали: боялись вторжения. Мы с Антоном к этому относились скептически. Город тоже жил обычной жизнь.
Я хорошо помню, как 24 февраля вышла на улицу гулять с собакой, и обычно шумный город был похож на Сайлент-Хилл. Гробовая тишина, людей нет, всё закрыто.
Я хорошо помню, как 24 февраля вышла на улицу гулять с собакой, и обычно шумный город был похож на Сайлент-Хилл. Гробовая тишина, людей нет, всё закрыто.
Вечером в первый раз сработала воздушная тревога. Я очень сильно испугалась, абсолютно не знала, что делать. Бегала по квартире, пыталась двигать шкафы, чтобы закрыть окна. Спрятаться можно было только в туалете. Я плакала, тряслись руки. Я снова абсолютно одна, в очередной раз потерянная. Вся жизнь пронеслась перед глазами. Была уверена, что сейчас где-то бомбанёт, а я не готова умирать.
В этот день все звонили и говорили уезжать. Меня это очень бесило. Уже был огромный поток беженцев, очереди на границе. Одна мысль о том, что мне надо быстро на скорую руку снова что-то с собой взять, подхватить собаку и как-то добираться до границы… На меня это всё наводило такой ужас, что лучше было сидеть и плакать под воздушную тревогу.
Во второй день я пошла на курсы полевой медицины. Когда я была среди других людей, это оказывало успокоительный эффект. Через пять дней до нас из Киева доехал Антон. И я поняла, что остаюсь на войне ещё и из-за любви. Очередной переезд был страшнее для меня, чем война. Сколько уже можно?
В этот день все звонили и говорили уезжать. Меня это очень бесило. Уже был огромный поток беженцев, очереди на границе. Одна мысль о том, что мне надо быстро на скорую руку снова что-то с собой взять, подхватить собаку и как-то добираться до границы… На меня это всё наводило такой ужас, что лучше было сидеть и плакать под воздушную тревогу.
Во второй день я пошла на курсы полевой медицины. Когда я была среди других людей, это оказывало успокоительный эффект. Через пять дней до нас из Киева доехал Антон. И я поняла, что остаюсь на войне ещё и из-за любви. Очередной переезд был страшнее для меня, чем война. Сколько уже можно?
Весна и лето, 2022 год
«Я начала бояться каждого шороха, очень плохо сплю»
Только во время войны ко мне пришло осознание, что я здесь живу. У меня отлаженный быт, стабильность. Уехать — это значит снова одной всё решать. Я этого не хочу. Год ввынужденной эмиграции я провела одна. Не пожелаю этого никому.
С началом войны наша жизнь, конечно, изменилась. Сначала было сложновато с продуктами, хотя хлеб, молоко были всегда. Сложно было найти еду для собаки.
Начались постоянные воздушные тревоги. Первое время я пережидала их в туалете. Когда вернулся Антон, мы перестали прятаться. Из-за непредсказуемости воздушных тревог сложно планировать день. Во время воздушной тревоги всё закрывается и надо идти в укрытие. Сколько раз было, что я набрала корзину продуктов в магазине, стою в очереди на кассу и не успеваю рассчитаться. Сложно привыкнуть к ночным тревогам. Я начала бояться каждого шороха, очень плохо сплю.
Стало значительно дороже жить, потому что сюда едет много переселенцев. Мне тоже подняли плату за квартиру. Мне не нравится, что местные жители стали наживаться на собственном горе. Иногда цены на жильё доходят до уровня Киева. Сильно растёт курс доллара.
На мой взгляд, война только подсветила конфликты, которые были в местных сообществах до этого. Благодаря волонтёрству в местной организации я хорошо смогла погрузиться в украинский контекст. До войны мы много ездили по разным регионам страны, чтобы поговорить о мире и реинтеграции переселенцев с 2014 года.
Например, языковой конфликт и принудительный переход на украинскую мову. Это не объединяет, а разъединяет людей. Вряд ли переселенцы из Харькова, которые приехали из-под обстрелов, в первую очередь будут думать о том, на каком языке говорить в магазине, чтобы их обслужили. Когда мне нужно было продлевать вид на жительство, то в семи местах отказали в переводе беларусского паспорта.
С началом войны наша жизнь, конечно, изменилась. Сначала было сложновато с продуктами, хотя хлеб, молоко были всегда. Сложно было найти еду для собаки.
Начались постоянные воздушные тревоги. Первое время я пережидала их в туалете. Когда вернулся Антон, мы перестали прятаться. Из-за непредсказуемости воздушных тревог сложно планировать день. Во время воздушной тревоги всё закрывается и надо идти в укрытие. Сколько раз было, что я набрала корзину продуктов в магазине, стою в очереди на кассу и не успеваю рассчитаться. Сложно привыкнуть к ночным тревогам. Я начала бояться каждого шороха, очень плохо сплю.
Стало значительно дороже жить, потому что сюда едет много переселенцев. Мне тоже подняли плату за квартиру. Мне не нравится, что местные жители стали наживаться на собственном горе. Иногда цены на жильё доходят до уровня Киева. Сильно растёт курс доллара.
На мой взгляд, война только подсветила конфликты, которые были в местных сообществах до этого. Благодаря волонтёрству в местной организации я хорошо смогла погрузиться в украинский контекст. До войны мы много ездили по разным регионам страны, чтобы поговорить о мире и реинтеграции переселенцев с 2014 года.
Например, языковой конфликт и принудительный переход на украинскую мову. Это не объединяет, а разъединяет людей. Вряд ли переселенцы из Харькова, которые приехали из-под обстрелов, в первую очередь будут думать о том, на каком языке говорить в магазине, чтобы их обслужили. Когда мне нужно было продлевать вид на жительство, то в семи местах отказали в переводе беларусского паспорта.
Блиц-интервью
— Почему вокруг происходит так много зла?
— Потому что долгое время всем было всё равно на маленькое зло. Есть такая тенденция в мире, звонить в колокола, когда в них уже поздно звонить, когда самое страшное уже случилось. Зло беснуется, потому что мы долгое время игнорировали меньшее зло и ничего не делали, чтобы предотвратить эти беды.
— Что даёт тебе силы?
— Желание жить. Война подсветила это желание. У меня было жадное лето. Я первый раз в жизни составила список, что я хочу сделать летом, и двигалась согласно этому списку: покататься на лодке, переночевать в палатке, взять отпуск, сходить на свидание. Хочется жить, работать. Хочется, чтобы когда у меня будут дети, они жили в лучшем мире.
— Хочешь ли ты домой?
— Конечно, я хочу домой. У меня большая тоска по людям, которые там остались. Больше скучаю о каких-то моментах, по тарталеткам крем-брюле. Это призрачный образ, который я ищу в каждой пекарне и не нахожу, поэтому мне все остальное невкусное.
Я скучаю по деревне беларусской. По возможности беспрепятственно видеться с семьей и друзьями, по нашим посиделкам. Чем больше проходит времени, тем более призрачными становятся эти воспоминания. У меня есть страх, что я приеду, а этого всего уже не будет, что я приеду туда чужой и это уже не будет моим.
